Нина Шацкая. Любимый портретъ.

Это случилось нѣсколько лѣтъ назадъ, когда въ очередной разъ въ Москву неизбѣжно пришла осень. Мы созвонились наканунѣ, рѣшивъ больше не откладывать нашу встрѣчу и приуроченную къ ней фотосъемку. Тѣмъ болѣе, что она должна была состояться въ необычной ситуацiи, въ киностудiи съ участiемъ симфоническаго оркестра.

Дождливымъ вечеромъ я шелъ по необъятной территорiи Мосфильма, безпомощно пробираясь среди зеркальныхъ лужъ, въ которыхъ отражался весь этотъ большой и неуютный городъ. Мои заботы, связанныя съ новой работой, на которую я только что устроился, уступали мѣсто нарастающему ожиданiю. Подумать только, вѣдь мы съ ней не видѣлись съ 1985 года! Мысли въ головѣ путались, и только случайно пришедшiе на память стихи Алексѣя Апухтина ритмично отбивали слова: «Ну, какъ мы встрѣтимся..?» Въ запутанныхъ мосфильмовскихъ коридорахъ было пусто. Со стѣнъ на меня смотрѣли киногерои ушедшихъ кинофильмовъ изъ такой же ушедшей страны. Необычная тишина никакъ не вязалась съ тѣмъ, что гдѣ-то рядомъ звучитъ оркестръ, и подъ его музыку струится волшебный голосъ Нины Шацкой – заслуженной артистки Россiи, а тогда, много лѣтъ назадъ, высокой худенькой дѣвочки съ черными косами изъ школы №1 города Рыбинска, гдѣ мы когда-то учились.

Вотъ открылась послѣдняя дверь, и ворвавшаяся суета происходящего дѣйствiя вытѣснила тревожную тишину ожиданiя. Передо мной была большая студiя звукозаписи, по которой туда-сюда сновали люди, а за стекломъ въ огромномъ залѣ сидѣли музыканты оркестра. Издалека доносился властный голосъ дирижера Сергѣя Скрипки: «Куда у васъ ямщикъ подѣвался? Еще разъ... Начинаемъ!» Нина сидитъ спиной ко мнѣ, я только слышу ея голосъ и жду, когда она обернется... Разъ, два, два съ половиной... и на меня смотрятъ большiя теплыя глаза. Мы коротко здороваемся, продолжая разговаривать взглядами. Ее постоянно отвлекаютъ, и вотъ она уже снова погружается въ свой мiръ мелодичныхъ звуковъ, изъ которыхъ сплетается привольная и печальная русская пѣсня. «Вотъ мчится тройка почтовая»... ея сильный и страстный голосъ наполняетъ комнату, рисуя картину происходящего въ пѣснѣ - несбывшуюся любовь ямщика и горечь разлуки.

Неужели это та самая Нина, которая была такой неприступной въ школѣ, высокая дѣвочка съ черными глазами и тугими косами мимо которой я проходилъ, боясь поднять глаза? Передо мной снова проплывалъ заснѣженный старинный городъ, бесѣдка за Волгой, запахъ карамели съ кондитерской фабрики и ажурный балконъ нашей дореволюцiонной гимназiи. И кажется, что это гдѣ-то рядомъ здѣсь, не прошло, и не пройдетъ никогда...

Я фотографировалъ до тѣхъ поръ, пока въ моихъ камерахъ не кончилась пленка. Этотъ кадръ былъ послѣднимъ. Въ этотъ разъ я не былъ, какъ обычно, хладнокровно готовъ къ съемкѣ. Снималъ еще неотъюстированнымъ тогда «Роллейфлексомъ», и фокусъ у меня «съѣхалъ» на край ея сумки. Были и болѣе правильные и удачные кадры, которые теперь украшаютъ буклетъ ея новаго диска, но именно эта фотографiя мнѣ особенно дорога и памятна, потому что въ ней остались мои волненiе и трепетъ.

Въ тотъ вечеръ родилась наша дружба. Концерты и съемки, впечатленiя отъ новых творческихъ удачъ, переживанiя въ трудныя минуты жизни всегда были украшены ея голосомъ, нѣжные переливы котораго, какъ яркiе огни, призывно свѣтятъ мнѣ и въ душевномъ ненастьѣ, и радуютъ въ ясные дни. Спасибо тебѣ, Ниночка...

Москва. Октябрь 2009 г.