Русскiй соборъ въ Ревелѣ
Русскiй соборъ въ Ревелѣ.
Яркимъ весеннимъ утромъ подъ призывные крики чаекъ нашъ паромъ причалилъ въ порту. Тихiй и совершенно европейскiй городокъ раскинулся у подножiя высокаго холма, опоясаннаго старинной крѣпостью, на вершинѣ котораго въ теснотѣ прилѣпились всѣ значительныя зданiя. Городокъ – чисто вымытый, какъ будто для нашего визита, но увѣренъ, что онъ такой – всегда. Мнѣ почему-то хочется называть его по-старому – Ревелемъ, хотя онъ уже давно Таллинъ.
Сходимъ съ трапа и идемъ въ сторону Стараго Города. Опять чисто, тихо и даже немного провинциально. Поднимаемся въ гору и проходимъ сквозь ворота по старымъ мощенымъ улочкамъ. Все отдаленно похоже на Стокгольмъ, или Хельсинки, откуда вчера мы пришли моремъ, но все же другое – маленькое, камерное, изящное. Солнце играетъ на старинныхъ фасадахъ, и развѣшенные по стѣнам фонари отбрасывают длинныя, причудливыя тени. Вывѣски ресторановъ и кафе съ извилистыми готическими надписями приглашаютъ зайти на кружку темнаго пива или кофе со сливками.
Вдругъ изъ-за поворота среди всей этой строгой и правильной, но все-таки чужой старины вырастаетъ чудесный московскаго стиля храмъ, да еще со всѣми пятью главами. Храмъ Благовѣрнаго Князя Александра Невскаго – небеснаго покровителя Государя Александра III и всѣхъ Александровъ, включая меня самого. Выстроенный на народныя пожертвованiя въ ознаменованiе спасенiя Царской Сѣмьи во время крушенiя поѣзда въ Борках, онъ монолитно стоитъ теперь уже на чужой землѣ. Стоитъ и напоминаетъ о томъ чудесномъ избавленiи нашихъ Вѣнценосцевъ и о томъ, что у насъ самихъ почти не осталось нетронутыхъ прошедшимъ лихолѣтьемъ храмовъ. Внутри него все – цѣлое и невредимое и как-то по-особенному ухоженное. Подобное я видѣлъ и въ стѣнахъ православнаго собора въ Парижѣ, и въ нашей церкви Успѣнiя Богородицы въ Хельсинки. Изумительной красоты позолоченный иконостасъ, старинныя въ человѣческий ростъ иконы и тяжелыя латунныя доски въ память погибшихъ въ сраженiяхъ моряковъ.
Все сохранилось. Ни независимость Эстонiи, ни германская оккупацiя не оставили здѣсь разрушительныхъ слѣдовъ. И горько отъ того, что у насъ не такъ. Может, очень много ихъ было и поэтому не цѣнили, или того хуже, что вѣра не крѣпкая была у насъ, если не смогли защитить и дать отпоръ врагамъ ея? Въ итогѣ прошлись по себѣ, какъ самураи по своимъ животамъ. Нѣтъ, хуже - по душѣ своей. Для нихъ чужое было дорогимъ, какъ свое собственное, у насъ же свое, исконное, стало хуже чужого. Сказывали раньше, что умъ за моремъ не купишь, коли его дома нѣтъ, но все-таки, можетъ, сейчасъ, когда осталось только собирать изломанное, чужая сторона прибавитъ ума..?
Выхожу на паперть. Солнце припекаетъ, освѣщая площадь передъ соборомъ, пытается проникнуть сквозь массивныя витражныя окна, гдѣ въ торжественномъ сумракѣ осталась исторiя этого храма, сохраненнаго для насъ всѣхъ. Ведь всѣ мы, русскiе, ищемъ себя, свое, хотя бы и въ чужой землѣ. Дастъ Бог, найдемъ…
Москва. Ноябрь 2011 г.